[avohore]

Из окна было видно широкую улицу, уголок рыночных рядов и кусочек запущенного парка. За ночь выпал снег - по колено, наверное, и конка, которая ездила прямо по середине улицы, перестала ходить, отчего омнибусы переполнились недовольными горожанами.
Сердитый дворник с лохматой бородой сменил столь же лохматую метлу на лопату и расчищал теперь путь для конки, покрикивая на вязнущие в снегу экипажи. Кое-кто пересел в старомодные сани, им было, конечно, попроще. Лесик и сам с удовольствием покатался бы на санках, если бы позавчера не заболел. Его заперли дома, и о горке, что в парке, оставалось только мечтать. Лесик сидел, прижавшись лбом к холодному стеклу (за что его ужасно ругали!), и глазел на улицу.
За последние полчаса проехало два омнибуса, три возка, двое саней и один старый тарантас, совсем как у дедушки в деревне (Лесик даже сначала подумал, что это приехал дедушка, и очень удивился - почему это вместе Груши в тарантас впряжена чья-то чужая гнедая лошадь?). Прошёл старичок с мешком, четыре важных господина с портфелями, пробежал газетчик, да из рынка вышел и зашёл в соседний дом раскрасневшийся сбитенщик с большим самоваром за спиной.
Потом пронеслась толпа школьников - в парк, кататься с горок верхом на ранцах. Они бежали, закидывая друг друга снежками. Под обстрел попал и дворник, и он пригрозил кулаком шалопаям. Сам Лесик должен был пойти в школу только на следующий год, но читать и считать уже умел, да и писать тоже, хотя это было и нелегко.
Больше на улице пока ничего интересного не происходило, и мальчик перевёл взгляд на дом напротив. Большинство окон расцвели морозными узорами, и не было видно: где на подоконнике стоит герань, где сидит кошка, где занавески в горошек, а где, может быть, устроился товарищ Лесика по несчастью - какой-нибудь мальчик, так же запертый.
Чтобы смотреть в окно, Лесик сделал себе в нём окошко: нагрел на печке тряпку, приложил к стеклу - и получился круг. От дыхания мальчика стекло запотело, на нём теперь можно было рисовать рожицы. Лесик задумчиво вывел заглавную "Е" - первую букву своего имени (на самом деле его звали Елисеем), потом слез с подоконника и пошёл писать письмо своей тёте.
Тётя Вероника жила невообразимо далеко - на другом конце города, то есть дальше парка, дальше Старого рынка, аптеки и ипподрома, на самом краю света - на берегу залива. Омнибусы туда не ходили, можно было добраться только на конке. Лесик однажды вместе с мамой ездил к тёте (вообще же она часто сама приходила к ним в гости). Тётя Вероника была замужем за смотрителем маяка. Дядя Свен каждый вечер поднимался на самый верх башни, чтобы зажечь фонари, долить керосина и проверить, всё ли в порядке. Утром он снова поднимался и гасил маяк. У него там была комнатка, где хранились бочонки с керосином, и фитили, и всякие запчасти. Дядя с тётей в маяке не жили, у них был маленький домик рядом. Перед домом были разбиты клумбы - тётя выращивала цветы: пионы, мальвы, ноготки и настурции. Ещё у них был круглый аквариум, но рыбки в нём не было. Лесик тогда ещё подумал, что рыбку съел полосатый кот Ганнибал, живший на маяке. Дядя Свен называл его Смотрителем маяка №2, потому что Ганнибал ловил там мышей, которые иначе могли сгрызть все фитили.
Дядя был немец. Они с тётей познакомились в очереди в театральную кассу. Было жарко, мимо проходил мороженщик, и дядя купил себе и тёте по эскимо, а потом ему не хватило денег на билет. Но спектакль, наверное, был не очень интересный, потому что тётя тоже не стала покупать себе билет, а пошла вместе с дядей в парк.
Лесик прошлой осенью тоже был в театре, на спектакле "Господин в полумаске", про то, как один человек скрывает своё имя и ходит везде в чёрной маске, но по просьбе одного негодяя гуляет со знатной дамой без маски, представившись чужим именем, а потом влюбляется в неё, и она тоже, но потом она узнаёт об обмане и обижается, а негодяй делает ей предложение, только она всё равно отказывает, а потом выясняется, что господин в маске - наследник старинного рода, но из-за какого-то старого случая он поссорился со своим дядей и был вынужден скрывать своё имя. Тогда все недоразумения выясняются, и господин с дамой уезжают в свадебное путешествие.
Папа дал Лесику в театр свой бинокль, настоящий, с блестящими линзами, и в этот бинокль мальчик увидел, что у одной актрисы отклеилась мушка, а ещё что господин в маске порезался, когда в последний раз брился. Во время антракта Лесик с мамой ходили в буфет за лимонадом, и все взрослые удивлялись, что такой маленький мальчик делает на таком спектакле, он же ничего не поймёт, но вот же, он ведь отлично всё понял. Он даже писать уже умел, хотя это было и нелегко.
Лесик прошёл в отцовский кабинет, взял со стола чистый лист бумаги и химический карандаш, вернулся в свою комнату, сел за столик и начал писать. Вот что у него получилось:
"Здраствуй тётя Вероника! Это Лесик. Как вы поживаите? Я живу харошо. Мне мама подарила голубя он как всамделишный только из папьемаше. Я хачу приехать к вам в гости или вы приезжайте я буду рад. Я вам покажу голубя и мишку ему мама пришила лапу. Папа обещал меня взять с собой. Приезжайте пока я не уехал."
На слове "хорошо" Лесик запнулся. Сначала он написал "хАрАшо", как говорил сам, потом вспомнил, что оно пишется как-то по-другому. Потом он вспомнил дедушкиного соседа, который говорит "хОрОшо", хотя это и звучит смешно, и исправил обе буквы "А" на "О". Потом решил, что это всё-таки слишком смешно, и первую букву снова исправил на "А".
Он хотел подписаться "Лесик", но подумал, что, раз письмо будет читать дядя Свен, лучше написать "Елисей" - и написал, старательно прорисовав завитушки буквы "Е".
После этого Лесик свернул своё длинное послание вчетверо и стал размышлять, как же его отправить. Папа рассказывал про путешественников, которые посылают письма в бутылках. Бутылка была на кухне, только нужно было вылить масло (за это могли отругать), но Лесик помнил, что ещё обязательно нужна вода, а вокруг был только снег. Ещё Лесик слышал про почтовых голубей, но его голубь был не почтовый, а самый обыкновенный, к тому же нужна была верёвочка, чтобы привязать письмо к лапке, а верёвочки не было. Если бы Лесик не заболел, он бы сбегал до почтового ящика на углу, попросил бы кого-нибудь из взрослых его приподнять, и опустил бы письмо в узкую жадную щель. Но сейчас он никуда побежать не мог.
Поразмыслив, Лесик решил просто бросить письмо на улицу. Там его кто-нибудь найдёт и отнесёт тёте Веронике. Мальчик послюнявил кончик карандаша и вывел на письме адрес: "Тёте Веронике жене Смотрителя маяка. Край света - берег залива. Дом с клумбами". Подумав, сделал приписку пониже: "Отнесите пожалуста спасиба". Довольный, он отложил карандаш и побежал открывать окно.
Рама закрывалась на тугой шпингалет. У Лесика никак не получалось его открыть. Он снова взял карандаш и поддел им шпингалет, как рычагом. Упрямая задвижка поддалась, мальчик распахнул окно. и белый листок выпорхнул на улицу.
Белое на белом. Белый листок на белом снегу. Никто его не замечал. Лесик следил за прохожими из неплотно закрытого окна (не получилось закрыть его как следует, теперь из щёлки тянуло морозным воздухом, ох и попадёт же кому-то). Прошёл один военный, две тётушки с тележками, господин с портфелем и в пенсне, пробежала пара собак. На письмо никто не обращал внимания. Тут из-за угла вышел высокий и худой молодой человек. Он шёл, засунув руки в карманы, и тоже, конечно же, прошёл бы мимо письма, если бы Лесик не высунулся из окна и не закричал:
- Дяденька! Дяденька! Возьмите письмо!
Прохожий остановился и заозирался по сторонам. Похоже, он не мог понять, кто его зовёт. Тогда Лесик крикнул:
- Дяденька! Я наверху!
Прохожий задрал голову. Лесик замахал руками, чтобы его скорее заметили:
- Дяденька, письмо справа, на снегу! Нет, не там, правее! Отнесите его, пожалуйста, моей тёте, я по ней очень соскучился! Спасибо, дяденька!
Прохожий поднял письмо, сунул за пазуху, помахал Лесику и скрылся за поворотом.
Лесик слез с окна и принялся мечтать, как это будет здорово, когда тётя получит его письмо, и как она его прочтёт, и как потом приедет в гости и они будут кормить игрушечного голубя пшеном и хлебными крошками. Сам того не заметив, он заснул.